Удар монгольских орд разорвал Русь в клочки, разбросав их в разные стороны под разных властителей. «В 14 веке западная часть Южной Руси, т.е. Червоная Русь соединилась с Польшей, а та, которая лежала на востоке от неё, вошла в состав новообразовавшегося государства русского, под властью князей литовского рода, отчего и называлось оно Великим Княжеством Литовским.
Польша долго и постоянно стремилась к тому, чтоб присоединить к себе это государство, и достигла этой цели тем, что на польский престол выбирались русско-литовские князья. Один из них, Казимир Ягеллонович, в 1476г уничтожил удельное киевское княжество и заменил его воеводством: в Русм вводилось устройство, заимствованное из Польши. Установлены чины воевод, каштелянов, старост, дарованы русскому дворянству права польского дворянства. По польскому образцу вольные города, местечки, сёла раздавались старостам в пожизненное владение, что неизбежно убивало древнее вечевое общинное самоуправление. То был первый шаг к тому тесному сближению русского дворянства с польскими обычаями и нравами, которое, наконец, привело к его совершенному ополячиванию и разделению с остальным народом» (стр.8 – 9).
Совместное существование русских с литовцами проходило мирно, без особых трений, поскольку Литва не навязывала ни своей веры, ни обычаев и агрессивностью не отличалась. Совсем иначе обстояли взаимоотношения с «европеизированной»,
окатоличенной Польшей, ведомой ксендзами, в свою очередь постоянно науськиваемых Ватиканом на русских «варваров и еретиков». Польская экспансия никогда не прекращалась. В результате Люблинской унии 1569 г южнорусские земли отошли от Княжества Литовского к Польше; а в 1596г путём манипулирования и предательства состоялась Брестская уния, провозгласившая соединение (а фактически подчинение) греческой, православной церкви с римской.
«Способ её внедрения был также прикрыт личиной справедливости: католики отнюдь не навязывали русским унии. Нашлись лица из духовного звания, которых можно было употребить орудиями и придать делу такой вид, будто церковь православная, в лице духовных представителей, добровольно предлагает братское соединение с западной церковью для блага христианства. Некоторые епископы увлечены были обманом; их убедили подписаться на бланках, на которых потом написали совсем не то, что им обещали, а будто они все желают признать первенство римского апостольского престола. Этот-то акт был утверждён папою, а потом поляки считали себя вправе употреблять всякие явные меры к уничтожению русской веры в русской земле, думая, что коренной закон соединения русских с поляками, как равных с равными и вольных с вольными, отнюдь не нарушен. Унию выдумали только для простого народа: дворян предполагалось обратить прямо в католичество.
Дворянство южнорусское при появлении унии зашумело; составлялись братства, конфедерации, с целью защитить отеческую веру; но лет через тридцать с небольшим после того французский инженер БОПЛАН, служивший в Польше, говорил: «Дворянство русское походит на польское и стыдится исповедывать другую веру, кроме римско – католической, которая с каждым днём приобретает себе новых приверженцев, несмотря на то, что все вельможи и князья ведут свой род от русских».(стр.24-25)
Но на что только не пойдёшь ради собственного благополучия! «Приняв, по необходимости, польский язык, употребляемый при дворе и сейме, они скоро переменили и веру, потому что эта перемена освобождала их от невыгодного взгляда на них римско-католического духовенства …и открывала им дорогу к приобретению староств; притом ободряли их ласки короля и двора и всеобщие похвалы шляхетского сословия…….
Ещё более действовало на перерождение русского дворянства воспитание. Дети русских дворян учились в Кракове, во Львове, в Ярославле и прочих городах внутренних стран Речи Посполитой, иные за границей, в Австрии, во Франции, в Испании, Италии; иезуиты везде овладевали тогда воспитанием…Молодое чувство покоряется внушениям наставников; русский принимает римско-католическое исповедание, возвращается на родину – и всё в ней кажется ему варварским; он затыкает уши, слыша речь южнорусскую; на подданного своего он смотрит не только как на презренного раба, но как на существо, отверженное Богом, лишённое облегчения своей горькой участи и за пределами гроба» (стр.25-26)
Кроме этого поляки, ведомые иезуитами, делали всё, чтобы уничтожить интеллектуальную элиту русской нации. Православных «…поляки с намерением лишали средств к образованию, дабы они не были в состоянии спорить с римско – католическими духовными и опровергать их. Более двадцати лет после внедрения унии большая часть православных епископских кфедр оставалась незанятой; посвящение священников сопряжено было с затруднениями. Дворяне видели вокруг себя католиков и униатов, которые были образованнее православных…Сила привычки велика: русские дворяне незаметно стали расположены быть отступниками.»(стр.26)
Можно заметить аналогию и с нашими временами, когда предательство стало сутью нашей политической и государственной верхушки. Но там, где верхи выторговывали себе привилегии и благополучие, простому народу доставались беды, нищета, унижения и обречённость на вымирание.
Польша того времени была самой передовой, демократической страной Европы. Магдебургское право городов, шляхетские вольности, выборность, в том числе и королей… Однако мы постоянно забываем, что демократия – это ещё со времён древних Афин «народовластие» рабовладельцев, а отнюдь не рабов и основной массы населения.
«Польское право предоставляло владельцам безусловную власть над подданными; не только не было никаких правил, которые бы определяли отношения подчинённости крестьянина, но помещик мог, по произволу, казнить его смертью, не давая никому отчёта… Нет государства – говорил в своих проповедях иезуит Скарга – где бы подданные и земледельцы были так угнетены, как у нас под беспредельной властью шляхты.» (стр.26). Польские крестьяне были полностью бесправны, да к тому же обременены массой податей и повинностей, традиционных и ежедневно множащихся, для прокорма бесчисленных, сидящих на их шее паразитов. «Паны содержали при дворах своих толпы шляхтичей, которые существовали за счёт господ и вовсе ничего не делали. Точно также и знатные паны окружали себя толпой шляхтянок. Таких дармоедов в ином доме было по несколько тысяч. Всё это падало на крестьянский класс.« Крестьяне в Польше – говорит современник, - мучаются, как в чистилище, в то время, когда господа их блаженствуют, как в раю» (стр.27). А что уж тогда говорить о попавшем во власть шляхты народе русском? « Со времени унии…пан готов был поступать безжалостнее с крестьянином, чуждым ему и по языку, и по вере (стр.26).
«Не умея или ленясь управлять лично имениями, паны отдавали как родовые, так и коронные, им пожалованные в пожизненное владение маетности на аренды, обыкновенно жидам, а сами жили и веселились в своих палацах, или уезжали за границу и там выказывали перед иноземцами блеск польской аристократии. Жиды вымышляли новые поборы, какие только могли прийти в голову корыстолюбивой расчётливости. Если рождалось у крестьянина дитя, он не мог крестить его, не отдавая пану так называемого дудка; если крестьянин женил сына или отдавал дочь, прежде должен был заплатить поемщизну. Жид обыкновенно требовал с хлопа ещё больше того, сколько было назначено; и если крестьянин не мог заплатить, то дитя оставалось некрещёным несколько лет, нередко и умирая без таинства, а молодые люди принуждены были сходиться без венчания. Кроме того, имущество, жизнь крестьянина, честь и жизнь жены и детей находились в безотчётном распоряжении жида арендатора. Жид, принимая в аренду имение, получал от владельцев право судить крестьян, брать с них денежные пени и казнить смертью»(стр.28-29)
«Кроме безграничного произвола старосты или жида подстаросты, которые не жалели людей, потому что они составляли достояние владельца только до его смерти, в коронных имениях квартировали войска, отличавшиеся в Польше неистовствами и бесчинствами»(стр.30) «Рядом с утеснением народа шло поругание православной веры…Владельцы захватывали церковные имения, приписанные к тем храмам или обителям, которые находились на земле их вотчин или староств; обращали насильно православные церкви в униатские; нередко толпа шляхтичей, живших у пана, врывалась в монастырь, разгоняла и мучила иноков, принуждая к унии; их заключали в оковы, вырывали им волосы, томили голодом, иногда же топили и вешали. Тогда жиды, смекнув, что в новом порядке вещей можно для себя извлечь новые выгоды, убедили панов отдавать в их распоряжение, вместе с имениями, и церкви гонимого вероисповедования. Жид брал себе ключи от храма и за каждое богослужение взимал с прихожан пошлину, не забывая при этом показать всякого рода нахальство и пренебрежение к религии, за которую некому был заступиться. Часто люди, изнурённые работой и поборами, не в состоянии были платить, а священники, не получая содержания и притом терпя оскорбления от жидов, разбегались; тогда приход приписывали к униатской церкви; православная церковь, если не нужно было обращать её в униатскую, уничтожалась, а вся святыня переходила в руки жидов. Рммско-католические духовные подстрекатели отдавали православные церкви на поругание, думая при этом скорее склонить народ к унии.»(стр31-32)
«Если бы не было козаков, поляки, быть может, и достигли бы своей цели. Русское дворянство легко поддавалось польскому влиянию и теряло народность, а за народностью и веру предков. Простой народ, порабощённый дворянством, показывал бы долее страдательное противодействие, роптал бы на судьбу, вздыхал бы о вере отцов, а в конце концов, под силой всеизглаживающего времени, уступил бы гнёту обстоятельств и забыл бы старину, так же точно, как некогда после введения христианства он долго вздыхал о своём язычестве и втайне обращался к своим прежним божествам, а между тем время делало своё и мало-помалу народ сроднился с новой верой и стал чужд языческой старине своей. По общечеловеческим законам то же должно было, если не сразу, то в течение немалого времени, совершиться с православием и с русской жизнью. Все должны были ополячиться и окатоличиться, если бы, на беду польским и римско-католическим затеям, не стояло против них козачество – вооружённое, крепкое, составляющее цвет и материальную силу русского народа. Наполняясь…из простого народа, оно готово было защищать оружием то, что было дорого простому народу. Холоп, бежавший в козачество от власти и произвола старосты или дедичного пана, вносил туда сердечную, глубокую ненависть ко всему панскому, шляхетскому, и вместе с тем ко всему лядскому, потому что ненавистный ему пан был или сделался ляхом; зауряд со всем панским стала ему противна и враждебна римско-католическая вера; ещё мерзостнее была для него уния, как вера, которую, в довершение своего произвола над хлопом, насильно навязывал пан последнему на совесть. Таким путём сделались козаки единственными борцами за православную веру и русскую народность» (стр.33)
Не оттого ли после 17го года первое русофобское, выражаясь не исковерканным русским языком Костомарова, жидобольшевистское правительство одной из первых задач поставило геноцид, уничтожение казачества – от мала до велика, уничтожив каждого второго казака, а затем на протяжении десятилетий отдавало, разоружив, такое казачество, как Терское, на растерзание вооружённым горским племенам. Не оттого ли нынешнее оккупационное (но внаглую позиционирующее себя «козацького роду»!) русофобское правительство «Украины», в открытую называемое людьми «жидобандеровским», руками униатских выкормышей и быдломассы без веры, роду и племени уничтожает от мала до велика русское население Донбасса, где за народ и веру воюют лучшие представители народа Русского, в т.ч. и остатки так и не уничтоженного до конца, но столь ненавистного врагу казачества? И не оттого ли в наше время так быстро рухнула и была оккупирована Южная Русь, что на протяжении века ослаблялась войнами и репрессиями её лучших сынов, уничтожением голодом миллионов - и далеко не самых худших; подрывом патриотизма и веры православной? Недаром в древнем русском Киеве сегодня торжествуют униатская церковь (впервые за всю историю!) и сектанты бывшего агента КГБ Филарета!
В ответ на все унижения и ухищрения оккупантов, на жесточайшие пытки и казни гордый народ южнорусский поднимал за восстанием восстание: Наливайко, Лобода, Тарас, Сулима, Павлюк, Остряница, Гуня…пока не закончилось всё страшным, но победоносным всенародным восстанием под руководством гетмана Хмельницкого, о чём подробно рассказывает нам Костомаров.
Хотелось бы отметить то, как в книге показывается трансформация Хмельницкого, его подъём от простого бунтовщика, мстителя за личные обиды: убийство сына, похищение жены; человека своего времени – порою несдержанного пьяницы, порою жестокого и коварного, могущего уничтожить даже близкого и преданного ему человека, до мудрого государственного деятеля, с прозорливостью заглядывающего в будущее и озабоченного судьбой всего русского народа. Показаны его метания в поисках союзников, в которые порою приходилось брать самого заклятого врага, наносившего не менее страшные раны, чем те, с кем приходилось сражаться. А что оставалось делать ему, окруженному врагами со всех сторон, когда даже те единоверцы, властители северной ветви единого народа, скромно отмалчивались на его обращения с призывом к общему фронту с врагами славянства и православия? Его пытались привлечь на свою сторону ханы и султаны, короли и князья, а он всё надеялся достучаться в ворота Кремля до царя Алексея Михайловича. Это, как сказал гетман на Переяславской Раде, тот «…царь православный Великой Руси, царь восточный, которого уже шесть лет мы беспрестанно умоляем быть нашим царём и паном». (стр.635) Порою доходило до смешного. Тогда, когда европейские государи во время выборов польского короля, наследовавшего Владиславу, искали подходы к козакам, как к силе, которую в любой момент можно было бы бросить на чашу весов в политических интригах, московские послы царя Алексея в основном были озабочены правильностью и полнотой титулов их правителя, перечисляемых в посольских документах. Гетман неоднократно пишет письма и посылает с ними посольства в Москву. Вот посольство 1649г.
«В письме своём к Алексею Михайловичу он выражался: «Прими нас, слуг своих, в милость своего царского величества и благослови, православный государь, наступать своей рати на тех, которые наступают на православную веру, а мы Бога о том молим, чтобы ваше царское величество, правдивый и православный государь был над нами царём и самодержцем». В ответ на такое льстивое предложение, московский государь в своей грамоте похвалил Хмельницкого за желание, но заметил, что при отце его, царе Михаиле Фёдоровиче, заключен был с Польшею вечный мир и потому нельзя наступать на литовскую землю.» (стр.412). И это-то после столетий войны с Польшей! Поистине – мудрый план царской дипломатии! Очень своевременные «стремления к миру» тогда, когда на всём пространстве Южной России шла страшнейшая, невиданная резня, пожалуй более ужасная, чем монгольское нашествие!
« Москва, целые столетия не поддававшаяся на предложение вечного мира с Польшею, в последнее время связала себя такого рода миром и должна была ожидать благоприятного случая. Хмельницкому пришлось воевать с поляками без московской помощи. После зборовского договора он говорил одному великорусскому сыну боярскому, приезжавшему в Украину по делам пограничным: «Крымский хан звал меня воевать московскую землю, да я не хочу и его отговорил от этого; я желал государю служить во всём и не так бы следовало быть, как сталось: государь не пожелал, не пожаловал нас, не подал помощи нам, христианам, против врагов». Отказ московского государя сильно запал ему в душу…» (стр.413))
Хитрые поляки и после воссоединения народа в Переяславе придумали чисто иезуитский ход – поманили царя Алексея польским престолом, который тот мог бы занять после смерти Яна Казимира (хотя кто из них кого переживёт было одному Богу известно). И царь на эту приманку «клюнул». «Здесь-то и заключалась разница взглядов, какие имели на тогдашние обстоятельства в Москве и в Украине. В Москве думали, что обеспечение православной веры и независимость русского народа может быть достигнута мирными способами; в Украине находили в тех же способах величайшее препятствие общей цели» (стр.726)
«Хмельницкий знал поляков лучше московских бояр и понимал, что поляки обманывают царя, желая единственно увернуться от опасности и употребить московитян к возобновлению прежнего состояния Речи Посполитой…Даже если бы при нём Украина была бы счастлива, то после него другие избранные сеймом короли предали бы её в жертву мщения панов. Но Хмельницкий думал не об одной козацкой Украине. Давно и постоянно он при каждом приличном случае заявлял своё заветное желание, конечную цель своего труда – освободить из-под польской власти и присоединить к единой русской державе все земли, где издревле процветало православие и слышалась русская речь. Он, понимавший насквозь Польшу, был убеждён, что это желание не могло быть достигнуто тем, что поляки наметят московского государя себе в короли с избирательным правом: это событие могло только отдалить вожделенную цель, что и случилось. По идее Хмельницкого, нужно было продолжать с Польшей войну, не давать полякам отдыха, поражать их силы до тех пор, пока они не будут иметь возможности не только удерживать русские земли, но даже в крайности, уступивши их, помышлять об отобрании назад… И наперекор ему те, для кого он трудился, разрушали его планы, подавали Польше помощь и спасение и способствовали к тому, что бы реки русской крови пролиты были напрасно и русский народ продолжал оставаться под прежним гнётом.» (стр. 711). Гетман умоляет московского царя:
«Вторично тебя, великого государя, единого в подсолнечной православного государя, молим: не отдавай православного народа на поругание, о котором ляхи помышляют.»
Москва была глуха к этим советам.» (стр. 712) История подтвердила правоту гетмана. После его смерти бОльшая половина тогдашней Украины – правобережная – была отдана обратно Польше, что стоило еще русскому народу многих несчастий и рек крови. Но пока гетман был жив, он стоял на своём и был надёжным защитником народа русского на его южных и западных рубежах. «В … объяснении москвичей с украинским гетманом выказалось наглядно различие юга и севера Руси. Разделённые в продолжение многих веков половины русского миру не могли при одинаковых целях и стремлениях скоро сойтись и понять друг друга. А главное, Москва не могла понять, что можно быть истинно русским и вместе с тем свободным человеком, верным подданным государя и говорить прямо правду.» Кстати, этого и по сей день некоторые не могут понять!
Но, слава Богу, объединение народа русского всё же состоялось. Юг внёс присущую ему пылкость и свободолюбие, живую струю в замшелую окаменелость тогдашнего Московского государства , которую затем дубинкою и кровью будет ломать и перестраивать Петр Великий – но уже на западный манер. Без этого объединения мировая история была бы совсем иной, были бы Великая Польша или Оттоманская империя, владелица двух континентов – но не было бы Великой России. И сегодня, когда земли русские нами позорно разделены, мечта Хмельницкого об их объединении должна быть для наших поколений не мечтой, а реальной целью – во искупление перед предками допущенного нами позора. Потому что без единства русского народа может, конечно, ещё некоторое время просуществовать РФ как сырьевой источник для мировых властителей – нефти, газа, леса и проч., а затем и новых осваиваемых другими державами земель, как устроитель развлекательных зрелищ, олимпиад для услаждения западных Старших Братьев, но существование РОССИИ, Великой России – невозможно.